Любовь и самоубийство кукол

Мощным спектаклем заявил о создании репертуара для взрослой публики Ульяновский театр кукол. По серьезности темы, накалу страстей и сильнейшей актерской игре «детский» театр вдруг встал вровень с театрами «взрослыми». Администрация отнесла премьеру сезона «Фрекен Жюли» по пьесе Августа Юхана Стриндберга к категории «16+», но возрастное ограничение могло быть и строже.

Одна-единственная ночь из жизни графской дочери, фрекен Жюли, показанная в спектакле, столь насыщенна, что приводит к трагедии.

Жюли появляется хозяйкой положения – эксцентричной, властной, безапелляционной. Из рассказа Жюли зритель поймет, что сделало ее бесхарактерной и вздорной, почему ее жизнь не могла быть беспечной и счастливой: ее мать не была представительницей высшего общества, зато имела «дурные» наклонности, а отец воспитывал ее то как девочку, то как мальчика. Для драматической актрисы Александры Корниловой, пришедшей в театр кукол в этом сезоне, наверное, предпочтительнее участие в спектакле, где много «живого» плана. Она лишь едва прикрывается куклой, как некой маской, а характер (или, как считал сам Стриндберг, бесхарактерность) своей героини выражает привычными средствами – мимикой, пластикой, всем арсеналом собственно актерского мастерства. Она то дурашлива, то истерична, то требовательна, то обманчиво мягка и постоянно напевает мелодию «Оды к Радости» из Девятой симфонии Бетховена – любимого композитора Стриндберга. В первой части действия она режиссирует ситуацию. Пока Жан не признается ей, как мальчиком был влюблен в нее, да так, что хотел умереть от счастья. Пока неожиданная близость не дает девушке надежду на счастье.

Слуга Жан (актер Марк Щербаков) вынужден подчиняться моментальным переменам в ее настроении, пока они не оказываются в вынужденном уединении… Близость меняет все: теперь Жан не просто становится главным, Жюли хочет подчиняться ему, надеется на его защиту. Кардинально меняется и Жан, до того раздраженный поведением девушки, но подчиняющийся ей, теперь – ее господин.

Он управляет ее действиями и мыслями, и зритель увидит, насколько натуралистично и буквально это выражено актерами. Теперь Жюли мягка и податлива, а Жан – жесткий, властный: кажется, все в его руках, но вот звенит графский колокольчик – а слуга боится одного только вида графских сапог – и сомнительный герой вновь становится рабом.

Хромоножка Кристина единственная остается невозмутимой после случившегося. Покладистая рассудительная кухарка убеждена: что бы ни произошло между ее женихом и фрекен,он женится на ней. Ковыляющая по сцене актриса Елена Костоусова насмешлива и снисходительна.

По иронии Стриндберга, она произносит речь о высокой морали: другой автор «пригласил» бы для этого священника. Все будет так, как решит она. Не она ли настоящий кукловод в этой странной истории, заканчивающейся самоубийством Жюли? Ведь это она сшила и раздала актерам куклы – нелепые, нескладные, от гигантской, выше человеческого роста, до крошечной, со спичечный коробок.

При чем здесь куклы? Им отведена удивительная роль. Актеры постепенно раскрывают перед нами историю отношений, в которых поначалу нет ничего привлекательного и психологически здорового. Но момент физической любви, который «вживую» мог бы оскорбить глаз чувствительного зрителя, показан посредством театра теней – настолько трогательно и невинно, насколько чиста и возвышенна сама любовь. Столь же трогательна сцена-воспоминание о детской влюбленности Жана, разыгранная марионетками. Сложно представить, как могли бы актеры выразить эту хрупкую нежность, когда ты задыхаешься от счастья, это желание если не умереть, то остановить мгновение. И в эти моменты нет ни людей-актеров, ни слов. Только хрупкие куклы и другой бетховенский мотив – нежный, из пьесы о сурке, насвистываемый чуть фальшиво, словно из шарманки. Дух захватывает, когда куколка сантиметров пятнадцати в высоту берет крошечную соломенную фигурку и укачивает ее… – За счет средств театра кукол я выразил некоторые щекотливые моменты, которые касаются, прежде всего, нравственности, – пояснил приглашенный из Санкт-Петербурга режиссер Алексей Уставщиков. – Благодаря метафоре мы можем выразить даже больше, чем театр драматический.

Следом за этим эфемерным, игрушечным миром счастья – одна из сильнейших трагических сцен, тоже «без слов»: сияющие в темноте фигуры иносказательно показывают, как вакханалия реальной жизни превращает нежного мальчика в циничного мужчину. Пропасть между иллюзорным счастьем и крахом надежд режиссер объясняет так: – Главное в пьесе – судьба ребенка, ответственность за грехи своих отцов. Поэтому, если создается семья, нужно, чтобы мама и папа любили друг друга, и тогда у их ребенка будет все хорошо. Я отец двоих детей и стараюсь им не врать – это я могу для них сделать. Хотя сейчас все говорят, что молодежь не такая, как раньше, мне кажется – она другая. Я вижу красивых трепетных девушек, мечтающих встретить красивых трепетных юношей, которые хотят семью… По словам Уставщикова, впервые он придумал и поставил этот спектакль в Санкт-Петербурге в 2008 году совместно с художником Анастасией Кардаш. Затем пытался дважды поставить в других театрах, но не сложилось, словно сама сцена не приняла пьесу.

Поэтому осенью прошлого года режиссер испытал шок от того, как удачно все произошло во время работы над сценой из спектакля в Ульяновске.

Приятное удивление вызвала и работа над подстановкой в целом.

- Мы первые в российской истории театра кукол, кто ставит «Фрекен Жюли» Стриндберга, – заявил Уставщиков. – Это похоже на то, как эквилибрист в цирке идет по тонкой веревочке без страховки.

Дата публикации: 07-03-2013 Автор: Анна Школьная